«Школа наставников»: психологические особенности детей-сирот
Очередная встреча участников «Школы наставников» состоялась в минувшую среду, 29 января. Напомним, проект реализован благодаря совместной работе некоммерческой организации «Родители Сибири» и Центра помощи детям, оставшихся без попечения родителей.
Любой неравнодушный ангарчанин может оказать помощь детям-сиротам от 14 до 18 лет, выпускникам интернатных учреждений от 18 до 23 лет и семьям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Многим из них не хватает очень многих знаний и умений для того чтобы начать самостоятельную жизнь – от бытовых навыков до уверенности в собственных силах и мотивации. Обратиться за советом часто не к кому. Надежным другом и советчиком может стать наставник.
Правда, без помощи опытных специалистов в этом вопросе ментору не обойтись, поэтому «Школа наставников» приглашает всех желающих присоединиться к обучающему процессу.
В этот раз педагог-психолог Анна Кузьмина провела лекцию на одну из важнейших тем: «Психологические особенности детей-сирот».
К детям-сиротам в нашем обществе на данный момент отношение очень неоднозначное. С одной стороны, оно может проявляться как сочувствие и жалость к «сиротинушкам» и к их непростой судьбе: интуитивно многие люди понимают, что жизнь у таких детей складывалась сложно, опыт у них тяжелый — далеко не каждый взрослый прошел через то, что было с детьми-сиротами/приемными детьми в разное время их детства.
С другой стороны — неприятие, желание держать дистанцию, негативное отношение и даже страх, связанные с опасениями, что «все эти дети из плохих и неблагополучных семей», «все они с плохими привычками и преступным будущим» и т. д. Казалось бы, и то, и другое соображения имеют под собой основания: действительно, детство таких детей по определению не могло быть абсолютно безоблачным. Также верно, что нередко сложно складывается их взрослая жизнь. Но с чем на самом деле связаны эти трудности, и почему ребенку из кровной семьи с благополучным детством часто легче выстроить свою жизнь? Те люди, которые достаточно далеки от темы сиротства, не всегда знают настоящие причины проблем, возникающих у детей-сирот с поведением, отношением к себе и отношениями с другими людьми, выстраиванием собственной жизни. Понимание реальных источников особенностей детей-сирот жизненно важно как для адекватного отношения к ним общества, так и для оказания той необходимой помощи, которая могла бы помочь им справиться с жизненными сложностями.
Существует мнение, что кровные дети и дети-сироты ничем не отличаются друг от друга. Просто ребенку-сироте надо много внимания и любви, и он тут же все наверстает и будет обычным ребенком. Если бы это было правдой, то не возникало бы столько вопросов и сложностей в приемных семьях, не была бы такой острой тема возвратов детей из семей, не стоял бы вопрос о необходимости сопровождения и специальной помощи и поддержки для принимающих семей. А также не было бы столько трудностей с адаптацией выпускников детских домов к жизни в социуме. С чем это связано? И в чем же разница между кровными детьми и детьми-сиротами?
Дети-сироты попадают в детский дом разными путями. Они могут быть «отказными» с момента рождения, или могут быть найденными на улице/подброшенными, или изъятыми из своих семей. Общее для них всех то, что, так или иначе, они лишились своих кровных семей — лишились возможности жить со своими родителями, быть любимыми ими, получать от них защиту, любовь, принятие и заботу.
Маленькие дети меньше всего в жизни готовы лишиться родителей. Если ребенок был младенцем, то он совсем не был готов оказаться никому не нужным: в роддоме или больнице, где к нему редко и лишь по необходимости подходит разный медицинский персонал, и никому конкретно именно он не нужен. Взрослые в учреждении не откликаются чутко и своевременно на плач малыша или проявление его потребности в контакте, а если и оказывают внимание, то урывками и не постоянно. Для маленького человека практически невыносимо такое существование, без защиты, опоры и любви.
Доказано, что потребность в привязанности является биологически заданной: ребенок рождается с готовностью установить тесную связь с близким человеком, которая будет являться основой его безопасности и защиты, а также создаст условия для полноценного развития. Эта потребность не менее важна, чем физиологические потребности в еде, сне, тепле, физическом комфорте, отсутствии болезненных ощущений и пр.
На основе именно близких и принимающих отношений с чутким взрослым формируются отношения надежной и безопасной привязанности и выстраивается развитие ребенка во всех сферах. На этой жизненно важной основе формируется его отношение к себе, миру и людям: ребенок узнает на эмоциональном уровне, что нужен и важен кому-то, и на этом начинает строиться его самооценка и ощущение безопасности и стабильности мира; он получает опыт радости от общения с людьми. Мама играет роль регулятора эмоционального состояния ребенка, успокаивая его в моменты стресса, страха и перевозбуждения, и позже ребенок на основе этого опыта сам учится контролировать свои эмоции. Внимание к потребностям ребенка как на физическом, так и на эмоциональном уровнях, создает важную основу для последующего умения ребенка самостоятельно понимать и трактовать сигналы своего тела и свои эмоциональные состояния, а также находить адекватные пути удовлетворения своих физических и эмоциональных потребностей. Без чуткой постоянной заботы у ребенка не формируются адекватным образом механизмы регуляции стресса, ему трудно контролировать свое состояние. Также именно благодаря тесному контакту с заботливым взрослым ребенок начинает понимать свои эмоциональные состояния и настроения других людей, получая опыт заботы и сочувствия, и со временем учится сострадать другим. Также крайне важно, что надежная привязанность напрямую связана и с познавательным развитием детей. Когда мир надежный и предсказуемый, в любой момент приходит помощь от мамы, тогда у ребенка естественным образом развивается любознательность. Он активно начинает исследовать окружающий мир, так как в любой момент при возникновении сложностей он сможет вернуться за поддержкой и утешением к маме, которая восстановит утраченное равновесие. Если такой «надежной базы» у ребенка нет, то ему становится не до изучения мира, потому что постоянно приходится выживать, полагаясь только на себя.
Ребенок не может сам по себе вырасти самостоятельным и уверенным в себе, с жаждой познания нового и умением планомерно достигать целей. Для этого ему жизненно необходимы отношения надежной формирования положительной самооценки и уверенности в себе нужно, чтобы в детстве кто-то просто так любил ребенка (его самого по себе, а не при каких-то условиях или за какое-то поведение), поддерживал в трудные минуты, утешал, защищал, помогал выходить из сложных ситуаций, поддерживал в растущей потребности к самостоятельности и изучения нового. Для того,
чтобы в будущем ребенок смог сам что-то делать, планировать, ставить цели и их достигать, ему нужен опыт совместных игр со взрослым в детстве, опыт решения сначала простых бытовых ситуаций соответственно своим возрастным возможностям и с поддержкой взрослого. Именно взрослый помогает в детстве ребенку довести что-то до конца, получить радость и удовольствие от результата, празднует с ним его маленькие успехи, помогает ребенку сосредоточиться, когда тому уже трудно удерживать свое внимание и т. д. — так и формируется постепенно сила воли и желание доводить начатое до поставленной цели. Чуткий взрослый поддерживает ребенка и поощряет растущую в нем самостоятельность, интерес к миру и общению с другими людьми.
Еще одним важным следствием наличия в жизни ребенка опыта надежной и безопасной привязанности становится умение понимать свои потребности и свое состояние (как физическое, так и эмоциональное) и осуществлять выбор. Это только на первый взгляд кажется, что выбирать из нескольких вариантов — просто. Чтобы это стало действительно доступно ребенку, он должен хорошо понимать свои потребности и то, что может их удовлетворить, а без опыта чуткой заботы это становится значительно сложнее. С другой стороны, малышу необходим опыт небольших самостоятельных выборов с самого раннего детства. Только так можно осознать последствия своих выборов и научиться смотреть немного вперед, чтобы предвидеть возможный результат того или иного действия в будущем. Начинается все в детстве с мелочей: съесть это или то; пойти на эту игровую площадку или на ту; взять на прогулку одну или другую игрушку и т. д. Важно, чтобы опыт маленьких выборов сопровождался поддержкой взрослого. Например, когда ребенок будет разочарован результатом своего решения, необходимо выразить сочувствие, поддержать и обещать дать попробовать другие варианты при следующей похожей ситуации выбора. Ведь с неудачными последствиями тоже важно уметь справляться приемлемым образом.
В ходе развития у ребенка также вырабатываются нормы поведения в социуме и правила сосуществования с другими людьми: долгое время в маленьком возрасте дети следуют правилам только потому, что родители показывают, что хотят от них определенного поведения, и подкрепляют своим вниманием правильные действия ребенка. Малыш старается соответствовать ожиданиям взрослых не потому, что моральные нормы заданы и существуют у него самого от рождения, а только потому, что ему ценны отношения с мамой и папой, и он хочет сохранить эти хорошие отношения. Например, малыш учится в песочнице не отнимать силой игрушки у других, а просить поиграть не потому, что ему так больше нравится или у него сложилось понимание о частной собственности. Просто он старается делать так, чтобы не расстраивать маму, стремится получить ее одобрение, ему важны эти отношения. Только со временем он поймет про то, что есть свое и чужое, и что чужое брать нельзя. Только со временем внешние правила могут стать внутренними правилами жизни для самого ребенка, и происходит это, как правило, не раньше подросткового возраста.
Если же представить себе ребенка, который жил в разных местах, не имея рядом с собой ничего и никого постоянного, практически никогда не был нужен конкретному близкому человеку, вокруг него сновали и сменялись многочисленные взрослые, у каждого из которых были свои правила, нормы и наказания — становится понятно, что единых и незыблемых правил для таких детей нет, потому что им просто неоткуда было взяться. Моральные и социальные нормы усваиваются детьми с раннего детства, и происходит это опять же на основе опыта благополучной привязанности.
На основе надежной привязанности у ребенка формируется выносливость к психическим нагрузкам и умение совладать со стрессом. В конфликтных ситуациях в дальнейшем эти дети чаще выбирают социально приемлемые решения, они редко агрессивны к себе или к другим. Они умеют устанавливать контакты и дружеские, близкие отношения с другими людьми,
гибко реагируют на изменение ситуации. Уже в дошкольном возрасте такие дети демонстрируют способность к сопереживанию: они чувствительны к миру других людей, могут понять точку зрения другого человека и его чувства.
Что происходит, если у ребенка не было опыта благополучной —надежной и безопасной — привязанности в раннем возрасте? Тогда могут сформироваться другие виды привязанности, от относительно адаптивных (ненадежных форм) до тяжелых нарушений привязанности, и этот сложный опыт повлияет на развитие ребенка во всех сферах. Первая классификация основных типов привязанности была создана в научно-исследовательской группе Джона Боулби. Были выделены несколько основных типов привязанности: надежная, амбивалентная и избегающая.
В основе каждого из этих типов эмоциональной связи ребенка со взрослым лежит та или иная манера поведения взрослого в отношении ребенка.
При избегающей привязанности маленький ребенок внешне может не протестовать при уходе матери и избегать ее при возвращении. Такой ребенок имеет опыт взаимодействия со взрослым, в котором ему из раза в раз давали понять, что он должен уметь сам успокаиваться, его лишали утешения и сочувствия. Такой подход может встречаться в семьях с установкой на формирование «ранней самостоятельности» ребенка. Сами по себе намерения благие, но способ их достижения не соответствует возможностям и потребностям ребенка. В результате ребенок учится не показывать свою потребность в утешении, скрывать желание получить помощь и поддержку от родителей. Внешнее спокойствие и «удобство» таких детей для взрослых обманчиво: современные исследования показали, что эти дети испытывают высокий уровень стресса при расставании с близкими; также у них часто отмечаются соматические жалобы, так как это остается единственным выходом для накопившегося стресса. К тому же стресс мешает свободной игре детей, которая необходима для их развития, и мешает реализации их
познавательного потенциала. Таким образом, опыт отказа в поддержке не учит маленького ребенка самостоятельности, а только добавляет сложностей.
Если говорить о детях, не имевших опыта жизни в семье, то избегающая привязанность может складываться и в условиях учреждения, где многочисленным взрослым не до проявлений чуткости к конкретным детям, где ребенок не может в необходимый момент получить сочувствие и поддержку. Опять же, воспитатели будут скорее поощрять тихого ребенка, который не проявляет активно своих потребностей и «удобнее» для них в текучке учрежденческой жизни. Это учит детей скрывать потребность в поддержке — тем более что она не находит отклика — и пытаться справляться со всем самостоятельно. Такая непосильная нагрузка для ребенка с большой долей вероятности отрицательно скажется и на качестве его здоровья, как уже говорилось выше, и на его способности к развитию и реализации своего потенциала. Избегающая привязанность может сложиться и при опыте неблагополучной жизни в кровной семье, когда родители не могли удовлетворять потребности ребенка в поддержке и проявлять к нему необходимую чуткость в силу своих заболеваний и других проблем (разные формы зависимостей; психиатрические болезни; частое отсутствие родителей дома и пр.).
При амбивалентной привязанности ребенок, когда ему требуется эмоциональная поддержка, долго и бурно выражает свои чувства. При возвращении матери после ее ухода такой ребенок долго не может вернуть себе утраченное равновесие, демонстрирует противоречивое поведение в отношении матери. Ребенок показывает и свою потребность в поддержке, и одновременно отказ от нее. Как правило, такой ребенок имеет опыт непредсказуемого поведения взрослого, противоречивых посланий. Например, родитель одновременно утешал и тут же ругал/отвергал ребенка. В ситуации жизни в неблагополучной семье в детстве непредсказуемость поведения и реакций взрослых на ребенка может быть связана с проблемами родителей — их болезнями и зависимостями; неуравновешенным состоянием
и срывами на детей по причине того, что сами взрослые не справляются с жизненными сложностями. При таком типе привязанности ребенок также со временем будет проявлять все меньше заинтересованности в исследовании окружающего мира, потому что он не получает стабильной и ясной поддержки от взрослых, не получает своевременного утешения в сложных ситуациях. Тогда силы ребенка начинают уходить на попытку совладания со стрессом и напряжением, а не на развитие и игру. В условиях жизни в учреждении похожий опыт ребенок может получать в силу постоянной смены взрослого окружения (много воспитателей, нянечек, специалистов), когда каждый по-своему реагирует на ребенка, порой в одних и тех ситуациях давая ребенку совершенно противоположный отклик.
Описанные два вида ненадежной привязанности — когда у ребенка есть эмоциональные связи со взрослым, но они непрочные — являются фактором риска для дальнейшего развития. У детей снижена выносливость к психическим нагрузкам, им трудно справляться с напряжением и стрессом, они не умеют просить о помощи и принимать ее. В сложной ситуации ребенок будет цепляться за близкого человека, но не сможет довериться ему и расслабиться. Такому человеку трудно понять чувства и мысли других людей, сложно распознать свои собственные переживания и намерения и поделиться ими с кем-то.
Итак, это было краткое знакомство с темой привязанности — краеугольного камня для развития любого ребенка. Волонтеру-наставнику необходимо знать это для лучшего понимания поведения ребенка-сироты, его отношения к себе и к миру, чтобы справляться потом с задачей установления отношений и общения с ним. Наставник может столкнуться с низкой самооценкой у ребенка, которая может выражаться как в разной степени отрицательного отношения к себе и в неверии в свои силы, так и в защитной позиции «крутости», когда кажется, будто ребенок, напротив, внешне крайне самоуверен. Также у детей может быть снижен познавательный интерес, отсутствовать мотивация к учебе. У них могут быть
проблемы с пониманием и выражением своих чувств, а также с пониманием чувств других людей и сочувствием. Детям может быть сложно соблюдать границы в общении: они могут либо все время нарушать их, как бы проверяя взрослого на прочность, либо держаться на очень большой дистанции, не доверяя никому. Дети могут быть не способны совершать выбор даже в предельно простых ситуациях и тем более не уметь справиться со своими эмоциями, если выбор окажется неудачным. У ребенка могут быть не сформированы моральные нормы и т. д.
При этом стоит помнить, что у всех детей очень индивидуальный жизненный опыт, и не стоит априори ожидать от детей-сирот исключительно «проблемности» и глубоких травм. Хотя мало шансов встретить в учреждении ребенка с опытом надежной привязанности, но такое в редких случаях возможно. У некоторых детей могли быть длительные этапы благополучной жизни в кровных семьях (до какой-либо жизненной катастрофы, подломившей семью). У кого-то на разных этапах жизни мог быть небольшой опыт принятия и заботы: либо в кровной семье, либо в целом на жизненном пути, в том числе в учреждениях, попадались лично в них заинтересованные достаточно чуткие взрослые.
Иногда даже крупицы ценного положительного опыта оказывают влияние на состояние и развитие ребенка. В целом важно не настраиваться на крайности — как негативные, так и позитивные. И даже у самого «проблемного» ребенка всегда есть сильные положительные стороны, если быть настроенным их найти и увидеть, а для его «проблемного» поведения всегда есть реальные жизненные причины… Понимание волонтером возможных истоков негативного или странного поведения детей-сирот поможет ему адекватно на него реагировать, не воспринимая все слишком лично.
Кроме проблем, связанных с ненадежной или нарушенной привязанностью, у любого ребенка в детском доме есть травма потери своей кровной семьи. Не стоит думать, что этот страшный факт проходит бесследно, или это не важно, или ребенок «был маленький и не помнит». Конечно, дети могут не помнить события так, чтобы описать словами или понять происшедшее самостоятельно без помощи взрослых. Но на эмоциональном уровне эта травма реальна, и она никуда не пропадает сама по себе. Кроме того, на эту травму может накладываться опыт потерь других значимых людей в ходе дальнейшей жизни. Например, при перемещениях из учреждения в учреждение могут рваться важные эмоциональные связи, установившиеся у ребенка с кем-то из взрослых или других детей. Могут быть разлучены привязанные друг к другу братья и сестры, могут уходить на пенсию или увольняться сотрудники, с которыми у ребенка успели сложиться близкие отношения. Да и сама частая смена места жительства (переход из группы в группу внутри учреждения; частые госпитализации; перемещения между учреждениями и т. д.) может тяжело переживаться ребенком и становиться очень болезненным опытом. Крайне тяжелой повторной травмой и новым переживанием отвержения и потери могут становиться ситуации возвратов детей из приемных семей, а также опыт «неудавшихся гостей» — когда ребенка брали на гостевой режим, а окончательно в семью брать не стали.
Накапливающиеся душевные раны не врачуются сами по себе, не прожитое горе не исчезает по волшебству. Все это оставляет следы в душе ребенка и истощает его внутренние ресурсы, сказываясь на его поведении, самочувствии и отношении к себе и к миру. Один ребенок сам по себе не в силах осмыслить и справиться со столь тяжелыми потерями в жизни, это возможно только с помощью близкого взрослого, который мог бы обеспечить безопасность и защиту, помочь выразить все сложные чувства и постепенно справляться с ними. Если помощи и стабильности в жизни нет, то ребенок может прибегнуть только к таким защитным механизмам, как вытеснение и отрицание — пытаться жить дальше, «как будто ничего не было», постаравшись абстрагироваться от случившегося. На практике это не спасает, так как отодвинутые чрезвычайно болезненные воспоминания и чув
остаются, и могут внезапно прорываться разными способами — внезапными вспышками агрессии или депрессивными состояниями, истериками, проблемами с учебой и неспособностью сосредоточиться, неадекватным поведением (особенно если что-то вдруг напомнило о болезненном событии) и пр. Усложняет ситуацию тот факт, что мало кто из персонала детского дома связывает проблемы в состоянии детей с их возможными переживаниями потерь. Соответственно, дети не могут получить необходимой им помощи и поддержки, потому что окружение в учреждении будет ситуативно реагировать на внешнее поведение, стараясь просто вернуть детей в нужные и удобные рамки.
Сам ребенок крайне редко в состоянии понять, с чем связаны наплывы сильных чувств, срывы и другие происходящие с ним сложности. И это нормально — в том плане, что обычно трудные ситуации и переживания ребенка разъясняются ему близким заботливым взрослым, который адекватно комментирует происходящее и помогает ребенку справляться с переживаниями. В отсутствие такого опыта и столь жизненно необходимой помощи взрослых ожидать от ребенка способности самостоятельно понять весь размах его жизненных катастроф, да еще и справиться с ними — это все равно, что требовать от младенца объяснений по поводу его плача, да так, чтобы он сам устранил причину дискомфорта и вернул себя в хорошее расположение духа.
Таким образом, у ребенка нет практически ничего из того, что помогает обычно взрослому человеку справиться с тяжелой потерей. Рядом нет близких, сознательно обратиться за помощью к специалистам он не может — как уже говорилось, он не всегда может понимать источник своего состояния и не может сформулировать запрос, не говоря уже о том, что в учреждении может не быть специалиста, который мог бы адекватно помочь. Внутренних ресурсов для совладания со стрессом и тяжелыми переживаниями у ребенка в детском доме, как правило, тоже нет. Потому что, как говорилось в начале, умение понимать и выражать свои чувства, справляться со стрессом и т. д. не заложены от природы, а формируются благодаря чуткой заботе близкого взрослого. У ребенка в детском доме даже нет банально своего личного пространства, потому что он полностью живет «общественной жизнью».
Такая ситуация тем более небезопасна для выражения очень личных переживаний. Обратите внимание и на то, что при серьезных потерях нам помогает тот факт, что хоть что-то в жизни осталось на своих местах — связано ли это с людьми или с физическим пространством.
Ребенок-сирота, как правило, одновременно с серьезными утратами теряет полностью свое окружение: при изъятии из кровной семьи, при госпитализациях и сменах учреждений. Меняется и предметный мир, и мир людей вокруг, и все заведенные правила и порядки. В такой обстановке всякий раз надо выживать заново, тут нет места и времени для того, чтобы пережить случившееся, тем более что нет и понимания окружающих — есть только новые требования, которым надо срочно соответствовать.
Недопонимание причин тяжелого состояния детей в учреждениях бывает связано с отсутствием какой-либо подготовки персонала к работе с травмированными детьми, а также обилием «мифов» и заблуждений насчет детей-сирот. Например, люди могут не верить, что для отказного ребенка потеря его кровной матери может быть травмой: «ведь они же даже не находились сколько-то времени вместе». А изъятие ребенка из неблагополучной ситуации в кровной семье тем более не воспринимается обществом как утрата: «там ему было опасно и плохо. Это ужасные люди, они плохо с ним обращались. Для ребенка благо оказаться в другом месте, его фактически спасли!». Однако практически не бывает так, чтобы в кровной семье у ребенка был только негативный опыт. Много ли знают те, кто строит такие быстрые суждения, о том, что было с семьей до возникновения проблемной ситуации? Всегда ли там было «плохо и опасно» ребенку? Зачастую в кровных семьях бывают целые периоды благополучной жизни; там бывают ресурсные любящие родственники, многое давшие ребенку; порой семья была полностью благополучной до некой глобальной катастрофы и пр. Никогда не стоит делать поспешный вывод о жизни людей, про жизнь которых нам известно мало подробностей. И даже когда есть более подробная информация, прежде чем выносить суждение, стоит мысленно поставить себя на их место и подумать, смогли бы мы сами справиться с теми событиями, имея тот опыт жизни, который у людей был, или нет.
На самом деле каждый ребенок, да и вообще человек, отчаянно нуждается и в том, чтобы его любила его семья, и в том, чтобы любить своих родителей и гордиться ими. Любой человек хотел бы, чтобы его родители были самыми прекрасными во всех отношениях людьми. Желание любить своих родителей и сохранить с ними связь столь сильны, что детям свойственно забывать плохие моменты, оправдывать проступки взрослых и защищать их, мечтать о том, что они могли стать лучше и наладить свою жизнь. Их семья — это часть их идентичности, часть их самих. Чувства к кровной семье неизменно очень сложны и запутаны у детей-сирот. Они состоят из смеси противоположностей: желания любить; перемешанных хороших и плохих воспоминаний (если ребенок жил в семье и помнит ее); нереалистичных мечтаний; надежд, обид, злости (за то, что причиняли боль; за то, что не справились и не выстроили жизнь семьи; за невыполненные обещания…).
При отсутствии воспоминаний, особенно если ребенок не жил в своей кровной семье, он может не только домысливать себе что-то, но и «собирать» что-то из услышанных им историй других детей. Это происходит потому, что человеку невозможно жить без прошлого, без своей истории. В такой пустоте невозможно существовать, под ногами необходимо иметь хоть какую-то почву. Неспроста снято столько художественных фильмов и написано столько книг о взрослых людях, потерявших память — по сути, свою идентичность — и отчаянно ищущих информацию, чтобы понять, кто они такие. Для ребенка ситуация отсутствия семьи, своей истории и идентичности еще более катастрофична.
Ему не на чем основываться, не из чего строить представление о себе и себя самого как такового: в норме маленькие дети с самого раннего возраста получают от ближайшего окружающего их мира и, в первую очередь, семьи отклик на себя и информацию о том, какие они, что они умеют, что они чувствуют, как действовать в тех или иных ситуациях и т. д. Маленький ребенок видит себя глазами близких взрослых, совсем не скоро он будет способен к формированию собственных представлений о себе, без внимания к реакциям окружающих.
Ребенок, лишенный семьи, дезориентирован и потерян. Потеря кровной семьи не только тяжелейшая утрата, но еще и удар по возможности строить свою идентичность. Дети, выживая, пытаются сами хоть как-то заполнить этот зияющий пробел.
К сожалению, темами нарушения привязанности, утраты и проблем с идентичностью в связи с потерей кровной семьи не исчерпывается список причин, определяющих психологические особенности детей-сирот. Многие из них в разном возрасте могли столкнуться с опытом жестокого обращения.
Сложность темы жестокого обращения заключается в том, что далеко не всегда его легко своевременно выявить, особенно в случае с детьми-сиротами: если ребенок пережил его в маленьком возрасте, он не может описать произошедшее словами. Не имея опыта получения поддержки и защиты у взрослых, он и не попытается жаловаться на что-то или просить помощи. Если ребенок подвергался насилию систематически с раннего возраста, то он не может знать, что это было недопустимо, что так с детьми обращаться нельзя. Напротив, его опыт заключается в том, что с ним так поступать можно. Чаще всего подозрение об опыте насилия возникает на основе косвенных признаков: определенного поведения ребенка (например, повторяющиеся сексуализированные игры с игрушками или с вовлечением других детей), его специфических реакциях в конкретных ситуациях (например, прячется или защищается рукой, если кто-то взрослый рядом просто поднял руку — допустим, чтобы пригладить волосы). Бывает сложно
и даже невозможно однозначно выяснить, когда, со стороны кого и в каком масштабе осуществлялось жестокое обращение с ребенком. Но важно, чтобы при появлении признаков, указывающих на вероятность такого тяжелого жизненного опыта, с ребенком проводилась работа специалистов. Самостоятельно справиться с последствиями ребенок не в состоянии. Итак, рассмотрев несколько ключевых тем, связанных с психологическими особенностями детей-сирот, становится понятнее, что стоит за их поведением и проявлениями, не всегда понятными или приятными для окружающих.
«Проблемность» детей-сирот — результат тяжелого жизненного опыта и многочисленных травм и потерь. Дело не в том, что это какие-то «другие» дети, которые чем-то «хуже», или которые с «плохой наследственностью». Они не хуже и не лучше, а такие же дети, как и все другие, просто очень сильно пострадали.
Необходимо понимать, что для помощи им требуется огромный труд общества в целом: семейное устройство, профессиональная помощь приемным семьям и работа большого числа грамотных специалистов в учреждениях, работа с общественным мнением для более реалистичного понимания сложностей этих детей. У них за плечами разнообразный травматический жизненный опыт, вкупе с отсутствием того нормального опыта жизни, который необходим для благополучного развития любому ребенку.
Дети-сироты могут выплескивать в своем поведении боль и злость по отношению к тому, что случалось в их жизни по вине других людей, в прошлом. Поведение может выглядеть жестоким, но это не от того, что дети «злые», а от того, что с ними было… Они могут уметь манипулировать взрослыми, потому что это помогало им выживать в детском доме. Вообще с теми привычками, которые помогали им выживать, расстаться в принципе трудно, потому что если ребенок по опыту знает, что мир непостоянный, и тебе могут сделать что-то плохое, то крайне трудно вдруг расслабиться и довериться совершенно новым людям. Также проживание в детском доме
всегда усиливает негативную самооценку детей, отнимает у них веру в себя, потому что они прекрасно чувствуют свой иной статус «детдомовских» по сравнению с семейными детьми. И дети-сироты быстро приходят к выводу, что они — плохие дети. Потому что остальные живут в семьях, а они оказались в детском доме — значит, они не такие, как все, они плохие.
Нередко в общении дети-сироты/приемные дети производят впечатление, как будто все окружающие им «должны», а сами они не готовы ни во что вкладываться или что-то делать. С чем связан этот момент? Во-первых, опыт жизни в детских учреждениях напрямую этому учит. Все появляется само собой, у ребенка практически нет своих личных обязанностей и зоны ответственности, как это происходит дома, где каждый вносит свой вклад в хозяйство и быт семьи. Во-вторых, у детей в учреждении сама жизнь — это пассивное и объектное существование. Они не влияют на происходящее, не являются субъектами и творцами собственной жизни, их просто «перемещают» из учреждения в учреждения, по больницам и пр. У них нет активного и ответственного участия в собственной жизни. У ребенка в семье этот опыт начинается с очень раннего детства, когда от его поведения напрямую зависит, разрешат ему что-то или нет, заслужит он что-то или нет. Проживание в рамках «системы» формирует у детей пассивную позицию в отношении своей собственной жизни.
Основными причинами проблем детей-сирот являются, таким образом, нарушения привязанности, травма утраты детьми своей кровной семьи и другие потери, полученный в ходе жизни опыт жестокого обращения, а также ограниченный социальный опыт жизни в интернатных учреждениях. Все это неминуемо приводит к негативным последствиям во всех сферах развития ребенка: физической, эмоциональной, интеллектуальной и социальной.
Осталось понять, каким образом вся эта интересная информация при- годится волонтеру-наставнику в его реальном общении с ребенком в детском
доме. Каковы же практические выводы для волонтеров-наставников из всей полученной информации?
ПРАКТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ
1. Реализм
Зная о том, что может быть в жизненном опыте за плечами у ребенка, наставник сможет более трезво и реалистично относиться к поведению ребенка, его особенностям, нюансам установления с ним контакта. Подготовленного наставника труднее удивить, поставить в тупик, напугать. Существенный пункт: знание о том, что ребенок привносит в новые от-ношения свой накопленный в прошлом опыт взаимодействия с другими взрослыми, позволит не воспринимать что-то слишком лично.
2. Осознание пределов своих возможностей
Понимание того, что в задачи наставника не входит попытка кардинально изменить модель привязанности, сложившуюся у ребенка, и он не сможет отменить уже случившихся в его жизни травм и потерь.
3. Понимание своего возможного вклада в жизнь ребенка
Наставник не изменит кардинально всю жизнь ребенка в детском доме, НО! Он может сделать очень важный вклад в опыт отношений ребенка с другими людьми. Именно наставник может стать первым или одним из немногих взрослых, который в жизни ребенка будет присутствовать стабильно, будет предсказуемым и заинтересованным лично в этом конкретном ребенке. Наставник своим вниманием и искренним участием может повышать самооценку ребенка и его веру в себя, помогать ему разбираться в своих переживаниях и чувствах, лучше понимать других людей. Участие наставника может поддержать ребенка в его интересе к обучению и в профессиональном самоопределении.
4. Нельзя недооценивать роль наставника в жизни ребенка
Если подумать о собственном жизненном опыте, то почти каждый человек может вспомнить какую-то фигуру взрослого человека в своем прошлом, который мог не быть родственником и вообще присутствовал в
жизни достаточно малую часть времени (друг семьи, учитель, случайный человек на улице…), но который чем-то очень помог в критический момент жизни. Такую же значимую роль может сыграть и наставник в жизни ребенка, хотя не всегда есть шанс узнать об этом наверняка. Но такое уж непростое дело — человеческие отношения. В них мало предсказуемости и гарантий, но в них всегда есть смысл вкладываться, потому что на поверку это оказывается самым ценным в жизни.
5. «Не навреди»
Важной ответственностью наставника является такое взаимодействие с ребенком, которое не нанесет ребенку новых травм, не увеличит его багаж негативного опыта. Наставнику стоит быть внимательным к своим словам, понимать, как могут повлиять на ребенка негативные комментарии и оценки (они легко встроятся в его негативное восприятие себя, подтвердят в сотый и миллионный раз, что «он плохой»).
Это не значит, что надо пропускать мимо ушей и глаз откровенно негативные ситуации, когда ребенок ведет себя неподобающим образом или плохо с кем-то обходится. Но при затрагивании негативных тем не рекомендуется оценивать ребенка в целом: всегда можно обсудить конкретную ситуацию, конкретное поведение, которое может быть негативно оценено. Разделение личности и поведения; разделение личности и нахлынувших на человека чувств, которым был дан не самый лучший выход, и т. д. — такой подход дает пространство для конструктивного диалога и не заклеймит ребенка в целом. Тогда у ребенка складывается более реалистичная картина о себе как о человеке, который очень по-разному умеет себя вести и общаться. Иногда он находит прекрасные решения и выходы из ситуаций, есть то, с чем он отлично справляется, а бывают менее удачные ситуации, когда с ним происходит то-то и то-то… Так бывает с любым человеком, и можно учиться справляться со сложными ситуациями. Если наставник не хочет пополнить опыт ребенка по части обманутых надежд и ненадежных взрослых, то он должен стараться быть постоянным в своем общении с ребенком, предсказуемым, держать свое слово, не обещать ребенку того, в чем он не уверен.
